15 ноября 1907 г. в немецком городе Йеттинген родился человек, имя которого у нас произносят если не с придыханием, то с сочувствием — точно. Клаус Филипп Мария Шенк граф фон Штауффенберг . Те, у кого на произношение столь длинного и вычурного имени не хватает сил, говорят гораздо проще: «Мужик, который Гитлера хотел убить, но не срослось».
И они, разумеется, правы. Имя можно смело заменить описанием того, что стало главным поступком всей жизни этого человека. Своё место в Большой Истории этот потомок германских аристократов, связанных с королевской семьёй Вюртемберга , занял не благодаря знатности и древности рода. И не благодаря какому-то особенному таланту полководца. И даже не благодаря исключительной стойкости и силе воли. Да, в 1943 г. он служил под началом Эрвина Роммеля в Северной Африке — начальником оперативного отдела 10 танковой дивизии Вермахта. По сути, был начштаба этого соединения. Но эта служба была недолгой. Налёт английской авиации, машину начштаба атакуют штурмовики, и вот, пожалуйста — водитель гибнет сразу, а подполковник Штауффенберг получает смертельные ранения. Вернее, они должны были бы стать смертельными — тяжёлая контузия, потерян глаз, правая рука и оторвано два пальца на левой. Тем не менее, несмотря на заверения медиков, что подполковник уже не жилец, Штауффенберг выкарабкивается. И возвращается в строй. И становится полковником. Прекрасный пример несгибаемости и силы.
Клаус Штауффенберг, июль 1944 г. Фото: Commons.wikimedia.org / German Federal Archives
Враг моего врага
Но этого для попадания на заветные скрижали явно недостаточно. А операция «Валькирия» — покушение на «Великого фюрера германской нации» — вот это вполне подошло. И пусть покушение окончилось неудачно, пусть Гитлер выжил, а Штауффенберга и его товарищей по заговору расстреляли. Всё равно. Стопроцентное попадание и в учебники, и в память. Особенно это стало заметно с 2008 года — после более чем удачного одноимённого фильма с Томом Крузом в главной роли. Впрочем, на нём одном свет клином не сошёлся — с начала нынешнего столетия о Клаусе Штауффенберге снято 9 фильмов. Всего же их уже больше 25. Вести подсчёт театральным постановкам, а также школам и улицам, названным в его честь — занятие безнадёжное. Их в Германии просто очень-очень много, а с каждым годом становится всё больше. Мало-помалу именно этот офицер становится не просто героем антигитлеровского сопротивления, но олицетворением германского солдата Второй мировой войны вообще. Дескать, вот такими они были — мужественными, честными, храбрыми, несгибаемыми ребятами. А бесноватого фюрера терпеть не могли, и только ждали подходящего момента, чтобы его устранить — убить физически. Кто-то даже не ждал, а активно такой момент готовил. За что им честь и почёт. 20 июля — день, когда в 1944 году произошло неудачное покушение на Гитлера — становится в Германии национальным праздником, во время которого проходят торжества и чествуют казнённых героев.
Спору нет. Немцам действительно нужен хоть один человек, который своими делами мог хоть как-то оправдать весь тот ужас, что был принесён Гитлером Европе и всему миру. Штауффенберг на эту роль подходит идеально. Его условная канонизация проходит на весьма и весьма высоком уровне. Во всяком случае, Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель говорила, что своим героическим поступком он смыл с немцев позор.
Возможно, отчасти так и есть. Но если мы без рассуждений примем эту точку зрения, то рискуем оказаться в глупом положении.
Многие искренне полагают, что здесь вполне применим тысячелетний, и, в общем, верный принцип: «Враг моего врага — мой друг». Если Штауффенберг был против Гитлера и СССР тоже воевал против Гитлера, то тут и думать нечего — наш он, наш.
Лелеять предателей
Но даже самый беглый обзор реальной, многодневной и интенсивной деятельности Штауффенберга на его посту — а занимался он резервами Вермахта — заставляет убедиться в обратном.
Во-первых, физическое устранение Гитлера, по мнению самого Штауффенберга и его товарищей по заговору, вовсе не означало автоматического прекращения войны. Конкретно — войны на Восточном фронте. Предполагалось нечто весьма оригинальное — союз Германии с Англией и США и совместные военные действия против СССР.
А во-вторых, в этих самых действиях особая роль отводилась любимому детищу Штауффенберга — русским национальным частям Вермахта. Именно он был главным покровителем и отчасти руководителем генерала Андрея Власова . Именно он оказывал содействие Гельмуту фон Паннвицу , когда тот формировал казачьи соединения на службе Вермахта. Именно Штауффенберг покровительствовал школе пропагандистов РОА — Русской Освободительной Армии. Той самой, которой командовал Власов. И, наконец, именно он, этот «герой сопротивления», обеспечил так называемым «восточным добровольцам», то есть русским перебежчикам и коллаборационистам, юридический статус в Вермахте.
Словом, Штауффенберг работал с предателями. Искал их. Пестовал и лелеял. Вразумлял и направлял. И всё — ради одной цели. Ради окончательной победы Третьего рейха. Во всяком случае — на Востоке. И, разумеется, без Гитлера — кому нужен этот выскочка, плебей, бездарный полководец, который, по мнению графа, привёл Германию к военному краху?
Германия, Германия превыше всего — чей это гимн? А ведь с очень похожими словами умер сам Штауффенберг. Перед расстрелом он успел крикнуть: «Да здравствует Священная Германия!»
Впервые в американском фильме в форме офицеров вермахта действуют не отпетые негодяи, а персонажи, движимые благородными мотивами
i>22 января этого года в кинотеатрах Германии начался показ нового художественного кинофильма "Операция "Валькирия". Уже задолго до проката этой ленты в Германии киноманы проявили к ней исключительно высокий интерес, по меньшей мере, по трем причинам.
Во-первых, он создавался не где-нибудь, а в Голливуде, известным кинорежиссером Брайаном Сингером (Bryan Singer), причем на производство фильма была потрачена вызывающая уважение сумма в 95 миллионов долларов. Во-вторых, в главной роли полковника Клауса фон Штауффенберга (его полное имя по-немецки звучит так: Сlaus Schenk Graf von Stauffenberg) снялся знаменитейший Том Круз (Tom Cruise), одно имя которого способно привлечь миллионы зрителей. И, в-третьих, пожалуй, впервые в американском фильме в форме офицеров вермахта действуют не отпетые негодяи, а персонажи, движимые благородными мотивами.
"Пришло время действовать"
Фильм "Операция "Валькирия" стал поводом к появлению практически во всех федеральных и региональных средствах массовой информации Германии не только рецензий, но и разнообразных материалов, снова и снова возвращавших "человека с улицы" к образу легендарного "полковника Сопротивления", руководителя неудавшегося заговора против Гитлера, взорвавшего 20 июля 1944 года бомбу в бункере Гитлера, в его восточнопрусской ставке "Вольфшанце" ("Волчье логово"). В ночь на 21 июля 1944 года Штауффенберг был расстрелян вместе с тремя своими сподвижниками.
До нас дошли слова, сказанные им в начале июля 1944 года: "Пришло время действовать. Тому из нас, кто отважится на это, должно быть ясно, что он войдет в немецкую историю как предатель. Но тот, кто не совершит этот поступок, будет предателем собственной совести". Смертный приговор Гитлеру пытался привести в действие, по сути дела, калека, инвалид - 7 апреля 1943 года в Тунисе Штауффенберг в результате налета английской авиации получил тяжелые ранения - правая рука ампутирована по локоть, потеряны левый глаз и два пальца на левой руке.
Штауффенберг предлагает генералу снять брюки
Возвращаясь к жизни, Штауффенберг проявил огромную силу воли, он отказывался принимать болеутоляющие и снотворные средства. Он отвергал помощь при одевании, научился тремя оставшимися пальцами левой руки писать, зашнуровывать ботинки, завязывать галстук, уверенно управлять лошадью.
Пример, характерный для Штауффенберга, - ему стало известно, что готовится приказ, в соответствии с которым советским военнопленным надлежало нанести на ягодицы татуировку - опознавательный знак. Штауффенберг тут же позвонил инициатору этого приказа: "Когда я встречу господина генерала на вечерней прогулке на Унтер-ден-Линден, я немедленно попрошу его снять брюки и доказать, что он не является советским военнопленным". Приказ издан не был.
С начала 1944 года Штауффенберг становится душой и центром готовящегося заговора против Гитлера (план "Валькирия", отсюда название фильма Брайана Сингера).
Когда выяснилось, что попытки заговорщиков привлечь на свою сторону многих именитых военачальников успехом не увенчались, Штауффенберг саркастически заметил: "Эти парни наложили полные штаны или у них голова набита соломой".
Клятва братьев Штауффенбергов
Вместе с тем в материалах немецких массмедиа, инициированных кинофильмом Брайана Сингера, часто проскальзывает справедливая мысль о том, что сегодня, почти через 65 лет после покушения на Гитлера, нельзя впасть в искушение романтизировать Штауффенберга, представить его этаким демократом, предвидевшим современную миролюбивую Германию, борцом за идеалы социальной справедливости и гуманизма.
В "Клятве", своего рода программном документе, составленном Клаусом фон Штауффенбергом вместе со своим старшим братом Бертольдом (Berthold von Stauffenberg), также участником заговора, за несколько недель до покушения на Гитлера, осуждается принцип равноправия людей, сама природа, по мнению братьев, предопределяет разделение людей "по рангам". Какая уж тут, простите, демократия?
Аристократ до мозга костей, Штауффенберг неприязненно относился к Веймарской республике, он, в юности писавший талантливые стихи, любивший музыку и архитектуру, принял решение сделать военную карьеру потому, что мечтал отомстить за поражение Германии в Первой мировой войне.
Восторженно встретив приход Гитлера к власти, Штауффенберг, принявший участие в нападении на Польшу, писал в сентябре 1939 года жене о поляках и евреях как о людях, которые лучше всего себя чувствуют, "когда по их спинам гуляет кнут". И далее: "Тысячи военнопленных будут как нельзя к месту в нашем сельском хозяйстве".
Штауффенберг стал решительным противником Гитлера только тогда, когда понял, что методы ведения Гитлером войны, особенно против СССР, ведут Германию к неминуемому разгрому. Особое возмущение Штауффенберга вызывали массовое уничтожение евреев и репрессии против населения на оккупированных территориях, бесчеловечное обращение с советскими военнопленными.
Вместе с тем, все, что я написал выше, характеризуя политические убеждения Клауса фон Штауффенберга и их эволюцию, отнюдь не умаляет подвига, им свершенного.
Штауффенберг, успевший за несколько секунд до смерти прокричать: "Да здравствует священная Германия!", был борцом с нацизмом - и за это ему вечная память!
Всего по его делу проходило более 7000 противников режима, к смертной казни приговорены 5684 человека, в том числе три генерал-фельдмаршала, более 50 генералов.
"Когда они пришли за мной, не было того, кто мог бы протестовать"
И еще одна мысль, которую подчеркивают немецкие публицисты. Обращаясь к главным героям фильма Брайана Сингера, не следует забывать, что немецкое Сопротивление нацистскому режиму - понятие несравненно более широкое, чем Движение 20 июля. Социальная база противников Гитлера была достаточно широка - вспомним, что на выборах в Рейхстаг в марте 1933 года его партия не получила большинства голосов (за нее проголосовало 43,9 процента избирателей), и это в условиях жесточайшего террора и оголтелой всепроникающей пропаганды, развязанной уже пришедшими к власти нацистами!
Против Гитлера выступали, находясь в подполье в Германии, целый ряд организаций и людей, к участникам событий 20 июля прямого отношения не имевших, причем зачастую они занимали гораздо более решительные и последовательные антинацистские позиции.
"Партией расстрелянных" называли в послевоенной Европе Коммунистическую партию Германии (КПГ). Ее подпольные ячейки, отличаясь большой организованностью и конспирацией, несмотря на огромный урон, нанесенный им гестапо, сохранились в стране вплоть до крушения нацистского режима.
Отчаянную борьбу с нацистами вели социал-демократы, ряд представителей профсоюзов, студенчества, католической и евангелической конфессий.
За недостатком места я назову лишь два славных имени несгибаемых борцов с "коричневой чумой". Евангелическому пастору Мартину Нимеллеру (Martin Niemoller), отсидевшему с 1937-го по 1945 год в концлагерях Заксенхаузен и Дахау и чудом выжившему, принадлежит крылатая фраза, дающая ключ к пониманию того, почему национал-социалистам удалось одержать верх в Германии: "Когда нацисты арестовывали коммунистов, я молчал - ведь я не был коммунистом. Когда они заключали в тюрьмы социал-демократов, я молчал - я не был социал-демократом. Когда они забирали католиков, я не протестовал, я не был католиком. Когда они пришли за мной, не было того, кто мог бы протестовать".
Поразительное свидетельство стойкости человеческого духа и верности своим убеждениям - восемьдесят сонетов, написанных в тюрьме Моабит Альбрехтом Хаусхофером (Albrecht Haushofer), сотрудником Министерства иностранных дел и ученым-географом (он был казнен в ночь на 23 апреля 1945 года).
Вот только одна строфа в переводе на русский язык, сделанном поэтом Давидом Гарбаром (Дуйсбург): "Я виноват. Не в том вина моя, что я боролся с властью бешеного зверя. Я слишком долго ждал, надеялся и верил, что это сделает другой - не я, не я... Вот в чем пред родиной вина моя. Сегодня ясно вижу это я..."
Движению Сопротивления в Германии не удалось своими силами вспороть брюхо "бешеному зверю", освобождение на немецкую землю принесли на своих штыках союзные армии.
В оценке немецких борцов с нацизмом, в том числе, разумеется, Движения 20 июля, на первый план неминуемо выходит моральная сторона сделанного ими. Неслучайно в современной исторической литературе заговор Клауса фон Штауффенберга против Гитлера нередко называют "восстанием совести".
"День 20 июля не изменил ход войны, как надеялись заговорщики, но спас честь Германии", - написал немецкий историк Кристиан фон Кроков (Christian von Krockow).
В одном из интервью дочь Клауса фон Штауффенберга Констанция фон Шультесс-Рехберг (Konstanze von Schulthess-Rechberg, она родилась 27 января 1945 года в концлагере Равенсбрюк, куда была заточена ее мать) сказала, что фильм Брайана Сингера оказался для нее приятной неожиданностью, по ее мнению, режиссеру и актерам удалось "уважительно и корректно" передать характеры действующих лиц. И еще она добавила - очень хорошо, что за воплощение в жизнь этой непростой темы взялись такие голливудские знаменитости, как Брайан Сингер, Том Круз и другие ведущие актеры. Благодаря им миллионы людей во всем мире узнают о подвиге ее отца.
Я наберусь смелости продолжить мысль дочери Клауса фон Штауффенберга - благодаря этому фильму миллионы людей во всем мире узнают также, что далеко не все немцы в годы Третьего рейха являли собой безмозглое сборище, купившееся на примитивные посулы Гитлера. Всегда находились немцы, остававшиеся порядочными людьми.
(Общественная палата читателей ИноСМИ)
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Клаус был третьим сыном в семье. Его старшие братья - Бертольд и Александр - позднее также приняли участие в заговоре.
Клаус Шенк фон Штауффенберг воспитывался в духе католицизма, немецкого патриотизма и монархического консерватизма. Он получил отличное образование, имел литературные склонности, но в конце концов выбрал военную карьеру. На военную службу поступил в 1926. С энтузиазмом воспринял приход Гитлера к власти в 1933, поверив в то, что нацистский режим обеспечит возрождение Германии. Позднее, однако, его отношение к национал-социалистическим идеям изменилось. Причиной этому стали зверства в отношении евреев и преследования религиозных служителей в Германии.
Война
В начале Второй мировой войны Штауффенберг был офицером Баварского кавалерийского полка, участвовал в оккупации Судетской области, в польской и французской кампаниях, был на германско-советском фронте, а в 1943 - в Северной Африке. Получив тяжелейшее ранение в Тунисе, Штауффенберг чудом выжил (потеряв левый глаз, правую руку и два пальца на левой руке) и вернулся в строй. К этому времени он уже осознал, что Гитлер ведет Германию к катастрофе.
Желая спасти родину от позора и бесчестия, Штауффенберг присоединился к участникам заговора против фюрера. Предвидя неминуемое поражение в войне, группа германских генералов и высших офицеров пошла на заговор, целью которого было физическое устранение Гитлера и захват генштаба в Берлине. Заговорщики рассчитывали, что после ликвидации фюрера смогут заключить мирный договор и таким образом избежать окончательного разгрома Германии.
Участие в заговоре
Уникальная возможность обеспечить успех заговора была связана с тем, что на новом месте службы - в штабе резерва сухопутных войск на Бендлерштрассе в Берлине - Штауффенберг занимался подготовкой так называемого плана «Валькирия». Этот план, разработанный официально и согласованный с самим Гитлером, предусматривал меры по переходу управления страной к штабу резерва сухопутных войск в случае внутренних беспорядков, если связь с Верховным командованием вермахта будет нарушена.
По планам заговорщиков, именно на Штауффенберга была возложена задача по установлению связи с командирами регулярных воинских частей по всей Германии после планируемого покушения на Гитлера и отдаче им распоряжений об арестах руководителей местных нацистских организаций и офицеров гестапо. В то же время, после назначения Штауффенберга начальником штаба резерва сухопутных войск, он был единственным из заговорщиков, имевшим регулярный доступ к Гитлеру, поэтому в конце концов он взял на себя и осуществление самого покушения.
Покушение
На 20 июля 1944 в ставке Гитлера было назначено очередное совещание о положении дел на фронтах. Участники заговора генерал-майор Геннинг фон Тресков и его подчиненный майор Иоахим Кун, военный инженер по образованию, подготовили для покушения два взрывных устройства и вмонтировали их в портфель Штауффенберга. Установить детонаторы и таймер предстояло самому Штауффенбергу непосредственно перед покушением.
Лучшие дня
Штауффенберг был приглашен в полевую ставку Верховного командования германской армии «Вольфшанце» («Волчье логово») возле города Растенбург в Восточной Пруссии (ныне город Кентшин на территории Варминьско-Мазурского воеводства Польши), где ему предстояло сделать доклад о формировании резервных частей. Вызов на совещание завизировал сам генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, руководитель Верховного командования вермахта, главный советник Гитлера по военным вопросам.
Перед вылетом в ставку Клаус фон Штауффенберг встретился со своим братом Бертольдом и сказал ему слова, которые тот записал в дневнике: «Кто найдет в себе мужество сделать это, войдет в историю как предатель, но если он откажется это сделать, то будет предателем перед своей совестью»
Штауффенберг рассчитывал, что совещание будет проходить в одном из подземных бункеров. Взрыв двух килограммов взрывчатки в закрытом помещении не оставлял фюреру практически никаких шансов на спасение. Однако по прибытии в ставку Штауффенберг узнал, что совещание перенесли на более раннее время. Кроме того, из-за жары Гитлер решил заслушивать доклады не под землей, а в легком деревянном бараке на поверхности.
Находясь под почти непрерывным наблюдением, испытывая дефицит времени и действуя одной искалеченной рукой, Штауффенберг смог установить детонатор только на одно взрывное устройство. Правда, ему удалось поставить портфель рядом с Гитлером и под благовидным предлогом выйти из комнаты. До взрыва оставалось пять минут. Но буквально за считанные секунды до взрыва кто-то из присутствующих убрал портфель, и массивный дубовый стол спас Гитлера от взрывной волны.
Всего в бараке находились 23 человека. 17 из них получили ранения, ещё четверо погибли, а сам Гитлер чудом отделался легкой контузией и ранением.
Провал заговора
К этому моменту Штауффенберг уже покинул территорию Ставки и видел взрыв с расстояния. Будучи уверенным в успехе покушения, он добрался до Растенбурга и вылетел в Берлин, где сообщил генералу Фридриху Ольбрихту (участнику заговора), что Гитлер мертв, и стал настаивать на приведении плана «Валькирия» в исполнение. Однако командующий резервом сухопутных войск генерал-полковник Фридрих Фромм, который должен был подписать план, решил сам удостовериться в гибели Гитлера и дозвонился до Ставки. Узнав о провале покушения, он отказался от участия в заговоре и был арестован заговорщиками.
Пытаясь осуществить свой план, Штауффенберг лично обзванивал командиров частей и соединений в Германии и на оккупированных территориях, убеждая их выполнять приказы нового руководства - генерал-полковника Людвига фон Бека и генерал-фельдмаршала Вицлебена - и провести аресты офицеров СС и гестапо. Некоторые из тех, к кому он обращался, действительно выполнили его указания и приступили к задержаниям. Однако в результате неразберихи, спешки и неуверенных действий заговорщиков, они не смогли выполнить или упустили из виду многое из запланированного, не установили контроль над стратегическими пунктами в столице. Многие войсковые командиры не торопились исполнять указания нового руководства.
В результате уже к вечеру того же дня сохранивший верность фюреру батальон охраны военной комендатуры Берлина контролировал основные здания в центре Берлина, а ближе к полуночи захватил здание штаба резерва сухопутных войск на Бендлерштрассе. Клаус фон Штауффенберг, его брат Бертольд и другие заговорщики были схвачены. Выпущенный из-под ареста генерал-полковник Фромм немедленно объявил заседание военного суда и тут же приговорил к смерти пять человек, в том числе Клауса фон Штауффенберга. Осужденные были расстреляны во дворе штаба. Перед смертью Штауффенберг успел крикнуть: «Да здравствует святая Германия!».
Остальные заговорщики были переданы гестапо. На следующий день была создана специальная комиссия из высокопоставленных руководителей СС для расследования заговора. Тысячи предполагаемых и действительных участников «заговора 20 июля» были арестованы, подвергнуты пыткам, казнены. Мучения специально снимали на киноплёнку для показа фюреру.
Герой или предатель
В современной Германии 20 июля объявлено днем траура по казненным и ежегодно сопровождается проведением торжественных мероприятий. На месте казни графа фон Штауффенберга и его товарищей проводится торжественное принятие присяги военнослужащими. С 2004 за Клаусом фон Штауффенбергом был официально закреплен статус героя Сопротивления.
В то же время как в Германии, так и за рубежом отнюдь не все относятся к Клаусу фон Штауффенбергу как к герою или действительному участнику Сопротивления.
Сразу после войны в самой Германии долгое время участников заговора считали не героями, а предателями, как Штауффенберг и предвидел. Этому способствовало то, что в ходе судебных процессов подсудимых подвергали публичному позору и унижениям.
Зарубежные же историки указывают на то, что большинство участников заговора на самом деле изначально приветствовали приход Гитлера к власти и идеи национал-социализма, включая претензии на «жизненное пространство» и необходимость решения «еврейского вопроса». Для многих из них были неприемлемы лишь жестокость и зверства, творившиеся в Германии и на оккупированных территориях.
ШТАУФФЕНБЕРГ, КЛАУС ШЕНК ФОН
(Stauffenberg), (1907-1944), подполковник генерального штаба германской армии, граф, ключевая фигура Июльского заговора 1944. Родился 15 ноября 1907 в замке Грейфенштейн, Верхняя Франкония, в семье, издавна служившей королевским домам Вюртемберга и Баварии. Его отец был камергером баварского короля, а мать - внучкой прусского генерала графа Августа Вильгельма Антона фон Гнейзенау (1760-1831). Воспитанный в духе монархического консерватизма и католического благочестия, Штауффенберг, однако, не принял буржуазной Веймарской республики и со временем проникся социалистическими идеями.
Энциклопедия третьего рейха. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ШТАУФФЕНБЕРГ, КЛАУС ШЕНК ФОН в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- ШЕНК
Петр, гравер, художник доспехов. Германия. Около … - ШЕНК в Иллюстрированной энциклопедии оружия:
Иоганн Каспар, резчик по слоновой кости. Работал для императорского двора. Германия. До … - ФОН в Словаре терминов изобразительного искусства:
- (от французского Fond - "дно", "глубинная часть") любая часть изобразительной или орнаментальной композиции по отношению к включенной в нее … - ФОН
(от греч. phone - звук голос), часть сложных слов, указывающая на отношение их к голосу, звуку (напр., … - КЛАУС в Большом энциклопедическом словаре:
(Klaus) Вацлав (р. 1941), председатель правительства Чехии с 1992. В 1989-92 заместитель председателя правительства ЧСФР (с 1991) и министр … - ШТАУФФЕНБЕРГ
(Франц Август, барон Schenck von Stauffenberg) — германский политический деятель (1834—1901). Был недолго прокурором в Аугсбурге. В 1866—77 и 1879—99 … - КЛАУС в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
I (Карл Фридрих Вильгельм Claus, род. в 1835 г.) — занимался в Марбурге с 1854 г. естественными науками, в 1860 … - ФОН в Современном энциклопедическом словаре:
- ФОН
(от греческого phone - звук, голос), часть сложных слов, указывающая на отношение их к голосу, звуку (например, телефон, … - ФОН в Энциклопедическом словарике:
I а, мн. нет, м. 1. Основной цвет, тон, на котором делается узор, рисунок и т.п. Выткать узор по светлому … - ...ФОН в Энциклопедическом словарике:
Конечная составная часть сложных слов, соответствующая по значению слову з в у к, напр.: теле-фон, видеомагнитофон; см. также ФОНО... … - ФОН в Энциклопедическом словаре:
1, -а, х 1. Основной цвет, тон, на к-ром пишется картина, рисуется, изображается что-н. Светлый ф. Яркая вышивка по белому … - ФОН
РАДИАЦИ́ОННЫЙ естественный, уровень радиации, обусловленный космич. излучением и излучением распределённых в природе (в воде, почве, воздухе) … - ФОН в Большом российском энциклопедическом словаре:
единица уровня громкости звука. Для чистого тона Ф. совпадает с децибелом … - ФОН в Большом российском энциклопедическом словаре:
(франц. fond, от лат. fundus - дно, основание), задний пространственный план картины. Перен.- среда, … - КЛАУС в Большом российском энциклопедическом словаре:
КЛ́АУС (Claus) Хюго (р. 1929), бельг. писатель. Пишет на нидерл. яз. Поэзия в духе авангардизма отражает анархич. бунт личности (цикл … - КЛАУС в Большом российском энциклопедическом словаре:
КЛ́АУС Карл Карлович (1796-1864), химик, ч.-к. Петерб. АН (1861). Открыл (1844) хим. элемент рутений, описал его свойства и определил атомную … - КЛАУС в Большом российском энциклопедическом словаре:
КЛ́АУС Йозеф (р. 1910), федеральный канцлер Австрии в 1964-70, пред. Австр. нар. партии в … - КЛАУС в Большом российском энциклопедическом словаре:
КЛ́АУС (Klaus) Вацлав (р. 1941), пред. пр-ва Чехии в 1992-97. Пред. Гражданской демокр. партии (осн. 1991). В 1989-92 зам. пред. … - ШТАУФФЕНБЕРГ
(Франц Август, барон Schenck von Stauffenberg) ? германский политический деятель (1834?1901). Был недолго прокурором в Аугсбурге. В 1866?77 и 1879?99 … - КЛАУС в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(Карл Фридрих Вильгельм Claus, род. в 1835 г.) ? занимался в Марбурге с 1854 г. естественными науками, в 1860 г. … - ФОН в Полной акцентуированной парадигме по Зализняку:
фо"н, фо"ны, фо"на, фо"нов, фо"ну, фо"нам, фо"н, фо"ны, фо"ном, фо"нами, фо"не, … - ФОН в Популярном толково-энциклопедическом словаре русского языка:
-а, м. 1) Основной цвет, тон, по которому сделан рисунок, узор и т. п. Орнамент, вышитый по синему фону. Черный … - ФОН
Задник для … - ФОН в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
Цвет заднего … - КЛАУС в Словаре для разгадывания и составления сканвордов.
- ФОН в Тезаурусе русской деловой лексики:
Syn: поле (спец., … - ФОН в Новом словаре иностранных слов:
I. (фр. fond лат. fnndus дно, основание) 1) в живописи, рисунке, скульптурном рельефе, орнаменте - та часть поверхности, на … - ФОН в Тезаурусе русского языка:
Syn: поле (спец. , неформ. … - ФОН
см. … - ФОН в Словаре синонимов Абрамова:
см. … - ФОН в словаре Синонимов русского языка:
гамма-фон, земля, обстановка, окружение, ореол, план, поле, среда, тангир, тон, … - ФОН в Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Ефремовой:
- ФОН в Орфографическом словаре:
фон 3, частица - с последующей фамилией пишется раздельно, напр.: фон б`исмарк, фон б`юлов, фон … - ФОН в Орфографическом словаре:
фон 2, -а, р. мн. -ов, счетн. ф. фон (ед. … - ФОН в Орфографическом словаре:
фон 1, … - ФОН в Словаре русского языка Ожегова:
1 основной цвет, тон на котором пишется картина, рисуется, изображается что-нибудь Светлый ф. Яркая вышивка на белом ф. фон 1 … - ФОН в Словаре Даля:
частица впереди прозвания немецких дворян. Он из фонов. | Укорно: человек чванный, принимающий важный вид. Ходит фоном, важничать, барониться. Что … - ФОН
(от греч. phone - звук, голос), часть сложных слов, указывающая на отношение их к голосу, звуку (напр., телефон). - единица … - КЛАУС в Современном толковом словаре, БСЭ:
(Klaus) Вацлав, (р. 1941), председатель правительства Чехии с 1992. В 1989-92 заместитель председателя правительства ЧСФР (с 1991) и министр … - ФОН
фона, м. (фр. fond). 1. Основной цвет, тон, на к-ром пишется картина. Светлый фон. Мрачный фон картины. || Задний план … - ФОН в Толковом словаре русского языка Ушакова:
фона, м. (см. фон-) (разг. устар.). 1. Немец, человек немецкого происхождения (разг.). На прошлой неделе бряк указ, - я отставлен, … - ФОН- в Толковом словаре русского языка Ушакова:
(нем. von, букв. из). Приставка при немецкой фамилии, указывающая на дворянское происхождение, напр. фон-Гинденбург. Барон фон-Клоц в министры метил. … - ФОН в Толковом словаре русского языка Ушакова:
фона, м. (от греч. phone - звук) (спец.). Шум, звучание, треск, напр. в репродукторе, телефонной … - ФОН в Толковом словаре Ефремовой:
1. м. 1) а) Основной цвет, тон, на который нанесен рисунок, узор, на котором пишется картина. б) Задний план картины, … - ИЮЛЬСКИЙ ЗАГОВОР 1944 в Энциклопедии третьего рейха:
Попытка покушения на Гитлера 20 июля 1944 во время военного совещания в ставке фюрера "Волчье логово" под Растенбургом, Вост. Пруссия. … - РЕКОРДНОЕ ЧИСЛО ОЛИМПИЙСКИХ МЕДАЛЕЙ;"КЛАУС ДИБИАСИ" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
Клаус Дибиаси - единственный, кому удалось натрех Олимпийских играх подряд победить в одном виде соревнований (прыжкис вышки), в 1968, 1972 …
Фрагмент книги Констанц фон Шультхесс о матери, графине Нине фон Штауффенберг.
О том, кем был Клаус фон Штауффенберг, говорить не приходится, и книга эта не о нем, поэтому при переводе я пропускала большинство посвященных ему абзацев. Оставила лишь те, которые могли добавить что-то к портрету его жены. Отдавая должное личной отваге этого человека, я почему-то никогда не испытывала к нему симпатии. Она вся досталась мужественной графине.
Констанц фон Шультхесс пишет от первого лица - "я", "моя мать" и так далее. Собственные слова Нины фон Штауффенберг выделены курсивом, как в оригинале.
В тюрьме у моей матери были две вещицы, напоминавшие ей о муже. Каким-то образом ей удалось спрятать при обыске и сохранить маленький флакончик “Vol de nuit”, духов, которые ей привез мой отец, и его фотографию.
У меня перед глазами другой снимок, сделанный летом 1933 года - мои родители сидят на залитых солнцем ступенях, тесно прижавшись друг к другу и непринужденно улыбаясь. Они очень счастливы и задорно смотрят в объектив.
Это красивая пара. Моя мать, излучающая энергию, уверенная в себе, сидит, скрестив руки на коленях. С прической в стиле принца Вэлианта, в скромном платье без рукавов она выглядит очень раскованной - ничего от изнеженной дочки из благородной семьи, просто молодая женщина, которая точно знает, чего хочет. Мой отец в униформе, фуражка надвинута на лоб. Он со смехом прислоняется к моей матери. Своим неотразимым, перекрывавшим все смехом он был тогда известен.
Сильные слова, а ведь моей матери было всего шестнадцать лет, когда они впервые встретились. Это была девочка-подросток, наполовину ребенок. Она только что вернулась из интерната к своим родителям в Бамберг.
Тогда никто не мог и предположить, что это юная девушка, едва окончившая школу, обручится в том же году - и меньше всего, наверное, она сама.
Не в ее планах было как можно скорее выйти замуж. Она собиралась ехать в Лозанну, чтобы изучать французский язык, но пока, после долгих лет в интернате она наслаждалась своей свободой - с удовольствием танцевала, посещала балы и вечеринки, встречалась с кузенами и кузинами.
Но внезапно этому наступил конец. Весной 1930 года мои родители познакомились и в ноябре того же того заключили тайную помолвку, будучи твердо уверенными в том, что нашли любовь всей свой жизни.
Моя мать родилась 27 августа 1913 года в городе Каунас (Литва). Нина Магдалена Элизабет Лидия Херта, баронесса фон Лерхенфельд, была единственным ребенком императорского генерального консула барона Густава фон Лерхенфельд и его жены Анны, которая происходила из прибалтийского баронского рода Штакельбергов. Их старший ребенок, сын по имени Людвиг, умер еще раньше в возрасте пяти лет.
Ее детство в наполненном любовью родительском доме было очень счастливым. Жизнь семьи целиком определяли противоположные характеры родителей - спокойного отца, внушавшего окружающим самое естественное, ненавязчивое чувство уважения, и вспыльчивой матери, чей взрывной балтийский темперамент был известен всем: Мама по натуре была жизнерадостной, импульсивной и общительной, отец же был очень тихим, из него все приходилось "вытягивать". Редко случалось, чтобы он рассказывал что-нибудь о себе.
Когда началась Первая мировая война, Густав фон Лерхенфельд был арестован в России. Несмотря на то, что он имел статус дипломата, ему пришлось полтора года провести в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге. Вышел он оттуда изменившимся: Я слышала, что заключение и разочарования сильно на него повлияли.
Позже моя мать с удивлением наблюдала за тем, как раскрывался ее отец, когда ему встречался кто-то, способный хорошо его понять. Клаусу с его гениальной способностью общаться с людьми удалось вытащить отца из "улиточного домика", и я обязана ему тем, что узнала об отце: он был наиболее образованным, умным и мудрым из обоих моих родителей.
Густав фон Лерхенфельд, очевидно, обладал также острым взглядом и портил своей жене удовольствие от просмотра исторических фильмов, цепляясь к неточностям: Вместо того, чтобы разделять ее восторги, он лишь констатировал, что униформа нелепа, ордена не на своих местах, кони неправильно взнузданы, а казаки все сплошь в английских седлах.
Сам он был хорошим ездоком и давал своей дочери уроки. У него всегда имелись при себе бумага и карандаши, чтобы зарисовывать своих любимых лошадей. Дочь он частенько брал с собой, и она далеко не всегда была этим довольна. Отец особенно любил рисовать лошадей, к которым он питал страсть с малых лет. Стоило ему увидеть во дворе казармы малознакомую лошадь, как он мог мог тут же, несколькими штрихами со всей точностью изобразить ее. Анатомию животных он изучил настолько совершенно, что ему ничего не стоило воспроизвести любое положение, любое движение, и абсолютно правильно! Меня же приводило в отчаяние, когда я гордо приносила ему мои детские рисунки, тщательно раскрашенные, и слышала "Это никакой не конь!". Отец вынимал из жилетного кармана чернильный карандашик на цепочке и грубо вычерчивал прямо на моем сказочном коньке схему лошадиного скелета. Он обращал мое внимание на пропорции. Например, то, что обеими ладонями можно закрыть все лицо - об этом тоже следовало помнить при рисовании.
Склонность к четкости и ясности выражения проявлялась также в его манере формулировать мысли. Должно быть, это оказало на мою мать особенное влияние: Я всегда знала, как он добр. Было достаточно нескольких словно невзначай брошенных слов, чтобы пристыдить меня. Он мог управлять мной мановением мизинца.
После освобождения из крепости в 1915 году Густав фон Лерхенфельд записался в полк и сражался в Румынии и Франции. Затем его семья переехала в Байрейт и в конце концов осела в Бамберге. Там моя мать посещала школу. Она была одной из двух учениц-протестанток в католической монастырской школе. Занятия проводились в великолепном, построенном в стиле эпохи барокко монастыре, во внутреннем дворе которого ученицы играли в паузах.
Поскольку в католической школе она не могла конфирмоваться, ей пришлось перейти в интернат для девочек в замке Виблинген под Хайдельбергом.
Виблинген считался прогрессивным учебным заведением. Элизабет фон Тадден основала его по примеру Залемского аббатства и ввела новаторский метод воспитания и обучения. Вместе с ученицами она совершала поездки, например, в Венецию, что в те времена было необычным нововведением.
Впоследствии выбор школы казался моей матери судьбоносным. Элизабет фон Тадден и многие из ее знакомых были настроены весьма критически по отношению к режиму Гитлера. В 1941 нацисты запретили ей педагогическую деятельность. Тадден перебралась в Берлин, где стала работать для Немецкого Красного Креста. Она открыто высказывала свою уверенность в том, что война будет проиграна, и в итоге на нее донесли гестапо. Суд приговорил Элизабет фон Тадден к смерти и она была казнена в тюрьме Плётцензее.
В то время, когда моя мать посещала школу Виблинген, всего этого, конечно, нельзя было предвидеть. Однако меня всегда поражало то, что, будучи юной девушкой, она обучалась у женщины, которая позже стала жертвой нацистской диктатуры. Когда в 1930 году она окончила образование и вернулась в Бамберг, личность ее уже была сформирована в прогрессивном духе, а не в консервативном, обычном для молодых женщин в те времена.
Уже в детские годы у моей матери развились особенные литературные предпочтения. Большинство девочек ее поколения зачитывалось книгами вроде "Упрямицы", в которых говорилось о шитье, вышивании, рисовании и танцах, словом, всем том, чему надлежало обучиться девице из благородной семьи. Моя мать же любила "Виннету" и "Трех мушкетеров", то есть истории, в которых говорится о бесстрашных героях и смельчаках, а не о слащавых пансионерках.
Роман "Три мушкетера" моя мать любила на протяжении всей своей жизни. И это не просто спекуляция, что из детской любви к храбрецам и героям может вырасти картина мира, в которой все вертится вокруг идеалов чести, мужества и самопожертвования.
Чувствовала ли она, что мой отец вырос с теми же идеалами и что позднее он будет готов в буквальном смысле умереть за свои убеждения?
В Бамберге, как в любом гарнизонном городе, военные всегда играли важную роль - они участвовали в его светской жизни с чаепитиями, вечеринками и балами, а также снабжали общество пищей для разговоров и развлечений.
В начале 1930 года один из "новичков" особенно вскружил головы дамам: граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, вступивший 1 января в бамбергский эскадрон. Он намеревался продолжать свое военное образование в 17-м кавалерийском полку. Почему его выбор пал на Бамберг, моя мать позднее объяснила в одном письме: Вступление моего мужа в 17-й кавалерийский полк имело весьма прозаическую основу. Поскольку он не имел никаких личных связей в 18-м кавалерийском полку, он опасался, что его не примут туда из-за слабого здоровья и нашел поддержку у своего дяди Бертольда, чьим близким другом был командир 17-го кавалерийского полка, полковник Цюрн. При его посредничестве мой муж оказался в Бамберге.
У моего отца имелись родственники возле Бамберга, и как только он освоился в городе, он нанес им визит - представился, оставил свои визитные карточки и скоро сделался в бамбергском обществе желанным гостем.
Первой, кто был очарован Клаусом фон Штауффенбергом, была моя бабушка. Она познакомилась с ним на одном приеме и была восхищена его внешностью, безукоризненной воспитанностью и элегантной манерой целовать дамам ручки.
Подруги моей матери тоже взволнованно рассказывали ей о том, что он неслыханно привлекателен и вдобавок прекрасный танцор. Ей эти восторги совершенно не нравились. В ней взыграл подростковый бунтарский дух и она "ощетинилась": что такого необыкновенного могло быть в этом человеке? Если все находят его таким очаровательным, думала она, то он наверняка не более чем ловкий шармер. Любимчик дам, он не может быть серьезным человеком...
Однако эти ее оценки изменились, как только она встретила его лично. Да, он был привлекателен, это признавали все, и моя мать также была им впечатлена. Он был довольно-таки высок ростом и имел классические пропорции головы (неслучайно позже он позировал скульптору Франку Менерту).
Но прежде всего, он совсем не соответствовал грубому клише типичного солдафона. Он был исключительно культурен, играл на виолончели и в юности вместе с братьями устраивал концерты - его брат Бертольд играл на фортепиано, а Александр - на скрипке.
Даже во время военной учебы он по вечерам уединялся в своей комнате с виолончелью, вместо того чтобы принимать участие в развлечениях товарищей: "Он очень редко участвовал в вылазках на танцы, отвергал попойки и казино, не увлекался охотой", - сообщает его биограф Петер Хоффман.
Его большой страстью была литература. Мать, Каролина фон Штауффенберг, весьма начитанная женщина, переписывалась с Рильке и привила своим сыновьям любовь к поэзии. Мой отец сочинял стихи и в молодости принадлежал к кружку поэта Штефана Георге.
Это родство с литературой можно было заметить в его поведении. Красноречие и находчивость, которые притягивали к нему всеобщее внимание в салонах, были необычайны. Он с удовольствием спорил, порой провоцировал и в обществе всегда находился в центре любой беседы.
Моя мать не принадлежала к типу женщин, которые откровенно говорят о своих чувствах, но когда позднее она рассказывала о моем отце, становилось понятно, что его харизма и начитанность быстро очаровали ее.
Они часто беседовали о литературе, он давал моей матери книги, которые они потом обсуждали. Должно быть, это были популярные в те времена романы, потому что впоследствии она вспоминала о том, как моя бабушка была уязвлена тем, что ее дочь знает книгу, которую теперь назвали бы безобидной, но тогда - в материнских глазах - это было самое подозрительное чтение.
Ее потрясение было самым глубоким и искренним, когда однажды она взялась за один роман, который ей одолжил Клаус - я прочла его еще раньше. Моя бабушка разгневанно отчитала дочь и устроила ей сцену, которую та с удовольствием вспоминала: "И ты прочитала это и поняла? Значит, теперь ты принадлежишь к девушкам, о которых говорят, что они смогут все прочесть и понять!". Я была испорченной!
Незаметно из простой симпатии выросло нечто большее. Их семьи не догадывались о том, что двадцатидвухлетний кавалерист и юная Нина фон Лерхенфельд уже строили планы на будущее.
Первым, кто узнал об этом, был мой дед, граф Альфред Шенк фон Штауффенберг. С присущей ему прозорливостью он узнал все уже на Троицу. Не зная меня, он в своей "бормочущей" манере сказал Клаусу: "Ты сейчас входишь в возраст, когда думают о женитьбе".
Брачная философия моего деда была весьма прагматичной и целиком отвечала общепринятым для его поколения представлениям о сословной принадлежности и о том, что есть жена. Мою мать слегка развеселила та жизненная мудрость, которую он преподнес своему сыну: Есть девушки, на которых можно жениться и девушки, на которых нельзя жениться. Маленькая Лерхенфельд - девушка, на которой можно жениться.
Слова совершенно ясные. Но разумным брак моих родителей все же нельзя было назвать. Скорее это было так, что мой дед благосклонно наблюдал за тем, как на его глазах укрепляется пока еще хрупкая связь. И само собой разумеется, он считал, что под его чутким руководством сын сделает дальнейшие шаги.
Тогда не было принято, чтобы мужчина из их социального круга рано женился. Моему отцу было всего двадцать два года, когда он встретил мою мать. Он не мог похвастаться прочным финансовым положением, словом, идеальных условий для обустройства семейного очага у него не было. Он только начал свою военную карьеру, с которой были связаны частые перемены места и беспокойная скитальческая жизнь.
Он не мог прокормить семью, а брачный союз вообще был тем шагом, которого от него меньше всего могли ожидать. Кроме того, он являлся младшим сыном в семье Штауффенбергов, и было естественно, что первыми женились бы старшие сыновья (в ту пору они были холосты).
Моему деду это правило не казалось таким уж важным. Если между двумя проскочила искра, считал он, долго тянуть нельзя. Моя мать была очаровательна и жизнерадостна, из хорошей семьи и без жениха - до поры до времени.
И он взял сына в оборот. Единственным возражением с его стороны было то, что моя мать была протестанткой, тогда как Штауффенберги исповедовали католичество. Слабый аргумент, учитывая то, что он сам взял в жены протестантку. Поскольку его мать была из протестантов, смущенный Клаус с улыбкой сказал: "В твоих устах это звучит забавно".
Отцовские советы не были так уж необходимы, так как мои родители рано почувствовали, что их влюбленность переросла в нечто более серьезное. И уже летом 1930 года мой отец предложил семьям Штауффенберг и Лерхенфельд познакомиться поближе.
Как обычно, он хотел провести лето в поместье своих родителей в Лаутлингене, но в этот раз настоял на том, что они поедут туда вместе с моей матерью и ее родителями.
В автомобиле моих бабушки и дедушки они отправились в Вюртемберг, и тогда родители моей матери поняли, что для Клауса фон Штауффенберга было важным: коль скоро он так решительно настаивал на том, что семьи должны узнать друг друга получше, то эта их встреча должна носить однозначно официальный характер.
Во всяком случае, так это воспринимали родители моей матери, тогда как Каролина фон Штауффенберг и предположить не могла, что тем летом она познакомится со своей будущей снохой.
Моим родителям было ясно - это шаг, после которого уже не будет дороги назад; моя же свекровь считала, что ее сын просто привез к ним своих друзей.
С той поры мои родители стали регулярно встречаться и конкретно говорить о своем будущем. Свадьбу, однако, приходилось отложить, потому что мой отец служил в рейхсвере, который устанавливал строгие правила относительно личной жизни своих членов.
Согласно уставу, разрешение на брак могли получить те, кто отслужил семь лет или кому уже исполнилось двадцать семь. Таким образом, обоим было ясно, что после помолвки им придется еще долго ждать. Осенью 1930 года они решили наметить дальнейшие пути.
Мы были очень молоды, когда обручились. Мне было семнадцать, Клаусу двадцать три. Поскольку рейхсвер отодвигал время предполагаемой помолвки на три года, мы заключили ее тайно.
Такие неофициальные помолвки были тогда редким явлением. Моей матери было семнадцать лет, а совершеннолетия достигали в двадцать один год. Если принять во внимание то, насколько консервативно их обоих воспитывали и в каких правилах, становится понятно, как решительны они были, планируя свой союз.
Для моего отца долгая помолвка была также тем временем, которое должно было проверить их чувства. Он сознавал, как юна и неопытна была моя мать. Сознавал он и то, что ее решение может измениться, поэтому тайная помолвка явилась еще и свидетельством того, что он хотел предоставить моей матери полную свободу и возможность все еще раз обдумать. Пока они не появлялись вместе открыто, считал он, она могла незаметно для всех изменить свое решение. Моя мать высоко оценила это его намерение: Честный Клаус подчеркивал, имея в виду мою юность и неопытность, что я не должна быть связана.
Уже тогда моей матери стало ясно, что, как у жены солдата, у нее не будет размеренной семейной жизни с заботливым мужем, который по вечерам возвращается в лоно семьи. Долгие расставания стали частью их жизни. Преодолеть разлуку помогали письма, а также нечастые встречи и причитавшийся моему отцу раз в год двухнедельный отпуск.
Возможно, это неизбежное условие солдатской профессии удерживало моего отца от того, чтобы сразу официально обручиться с юной девушкой.
Знала ли она вообще, во что ввязывается? Могла ли она выдержать жизнь жены солдата, большую часть времени предоставленной самой себе? С мужчиной, который в случае войны подвергался бы всяческим опасностям?
Моя мать должна была в конце концов убедить его в том, что эти соображения ее не пугают, потому что они недолго держали свое решение в тайне - на Рождество 1930 года мои родители поведали семьям о своих брачных планах.
Новость вызвала изумление, даже скепсис, и только будущий свекор моей матери, деликатно поддерживающий сына с самого начала, был целиком на их стороне. Совсем иначе было с будущей свекровью. Застигнутая известием врасплох, она была вне себя от того, что узнала о помолвке последней. В отличие от своего мужа, она придерживалась самых традиционных представлений о том, когда следует заключать брак.
О реакции Каролины фон Штауффенберг моя мать с видимым удовольствием писала:
Для нее это было как гром среди ясного неба. Она считала, что из-за отсутствия необходимых средств ее сыновья могли бы создать семьи после двадцати пяти лет, да и возможность сделать "хорошую партию" вовсе не исключалась - и вдруг женится младший! Да еще на таком сорванце! Слава богу, пока все еще несерьезно! И ее муж ничего ей не сказал!
Каролина фон Штауффенберг волновал не только возраст сына, но и его выбор невесты. Моя мать была твердо убеждена в том, что в глазах будущей свекрови она выглядела никем иным, как пухленьким, глупеньким "сорванцом".
Когда ее сын зачастил в дом Лерхенфельдов, Каролина фон Штауффенберг приняла это за интерес к родителям, а вовсе не к дочери: Она считала, что в нашем доме его притягивают моя обаятельная мать и мой отец, знаток лошадей.
Обе семьи пребывали в огромном волнении. Но пока еще ничего не было решено, брак не был одобрен, хотя родители моей матери не возражали, и только Каролина фон Штауффенберг продолжала ломаться и не давала своего благословения. Потребовался самый тонкий такт, чтобы в финале привести семьи к обоюдному согласию.
Весной 1931 года было решено: Штауффенберги во время своей ежегодной поездки в Грайфенштайн, что возле Бамберга, нанесут Лерхенфельдам визит. И вот, в доме моей матери состоялся большой разговор.
Моя мать воспринимала это событие с очаровательным самодовольством. Без сомнения, она наслаждалась теми тактическими приемами, которые использовали родители, замешательством Каролины фон Штауффенберг, решительностью мужчин и тем фактом, что не в последнюю очередь из-за помолвки ее брак был уже делом решенным.
В описании тех событий чувствуется, как ее развлекало то, что обсуждение свадьбы стало похожим на дипломатическое хождение по канату: Мужчины вышли в сад. Мы, женщины, сидели как на иголках в гостиной. Тут одна из наших кошек, желавшая забраться на печь к своей миске, прыгнула к моей свекрови на колени, как на подставку! Та с криком вскочила! Она не выносила кошек. Из-за своего предубеждения она сначала не обратила внимание на присутствие этой твари, и ей было ужасно досадно вдруг потерять лицо. Мы делали вид, что очень ей сочувствуем.
Меня всегда забавляла та меткость, с которой моя мать в нескольких предложениях изобразила царившую тогда принужденную атмосферу. Но что решил семейный совет?
Тут вошел Клаус и мы оба ухмылялись, пока матери объяснялись наверху, а отцы внизу, в саду. Во время этих совещаний мой лояльный свекор намекнул на скромное финансовое положение сына, на что отец заметил ему, что он бы не позволил своей единственной дочери голодать. Подозрение в ветрености молодого человека он решительно отверг.
На этом дело было улажено к обоюдному удовлетворению . Мужчины пришли к соглашению поистине по-мужски, теперь должно было разрешиться положение на женском фронте. Матери сидели друг напротив друга, и моя свекровь твердила, что “это пока еще несерьезно”.
Каролина фон Штауффенберг не подозревала, что моя бабушка припасла сокрушительный аргумент: Но ведь они уже целовались! - выкрикнула она.
На какой-то момент повисла тишина. Что за шокирующий факт! Теперь мы едва ли можем себе представить, какое действие должно было оказать такое открытие. Согласно моральным правилам того времени поцелуй до свадьбы был либо неслыханным нарушением табу, либо нерасторжимым обещанием.
Каролине фон Штауффенберг ничего не оставалось, как покориться неизбежному. Поцелуй нельзя было игнорировать. Моя бабушка была того же мнения: Поцелуй связывал, это было для ее поколения чем-то само собой разумеющимся.
Последнее сопротивление Каролины фон Штауффенберг было сломлено. Раз ее сын поцеловал невинную девушку, он должен был за это ответить - то был вопрос чести. Тогда бедная Дули взяла себя в руки. Да, уже точно ничего не поделаешь! И дело с помолвкой было решено.
Мои родители, должно быть, с лукавым удовольствием наблюдали за этой семейной конференцией, в итоге которой они настояли на своем.
Но им предстояло долгое ожидание. Только 23 сентября 1933 года (рейхсвер уменьшил этот долгий срок) моя мать в длинном скромном белом платье и столь же скромно вышитой вуали, и мой отец, одетый в униформу, со шлемом в руке, предстали перед алтарем в церкви Святого Якоба в Бамберге. Даже ради такого события отцу не пришло в голову сменить униформу на костюм и произнести слова клятвы в штатском. "Женитьба - это служба", - говорил он своей жене.
Свадебный обед был дан в отеле "Бамбергер Хоф". Почти сразу после него мои родители отбыли в свадебное путешествие по Италии. Сначала они поездом отправились в Верону и Флоренцию. Моя мать не могла прийти в себя от восторга. Она не выходила из церквей и музеев, восхищалась Донателло и Микеланжело, много часов провела в Уффици.
Все эти красоты отпечатались в ее памяти почти с фотографической точностью. Когда я спустя более чем полвека поехала с ней во Флоренцию, она точно знала, в каком зале висит та или иная картина, как пройти к той или иной церкви и где находятся ее любимые скульптуры.
Свадебное путешествие моих родителей проходило под знаменем активно развивающегося фашизма. Когда они приехали из Флоренции в Рим, то выполнили не только туристическую культурную программу, но и посетили выставку, посвященную десятилетию правления Муссолини. Фашизм начал менять Европу. В Италии правил - Муссолини, в Испании действовал Франко, а в Германии у власти оказался человек, чьей политике было суждено перевернуть также и жизнь моих родителей.
Когда они вернулись в Германию, все это было еще незаметно. В Бамберге на Оттоштрассе они нашли себе квартиру. Нужно было привыкать к новой жизни.
Нина фон Лерхенфельд в возрасте пяти лет и Клаус фон Штауффенберг в возрасте шести лет.
Родители: баронесса Анна фон Штакельберг и барон Густав фон Лерхенфельд.
Шестнадцатилетняя Нина фон Лерхенфельд. Пара до свадьбы в Бамберге (1933).
1) Свадьба (26 сентября 1933). 2) Крестины старшего сына Бертольда. 3) Анна и Густав фон Лерхенфельд с внуком.
